Микеланджело теперь дешевле Beeple

Выставка «Мечты о свободе. Романтизм в России и Германии» стала одним из ярких событий года.Фото: Александр Корольков/ РГ

Год оказался годом нескольких реальностей. Одна — ползущая, как лента, из печальных пандемийных новостей — стала вдруг фоном нашей повседневности. Вторая кажется вполне допандемийной. Здесь будто ничего и не было: всё как всегда-пишет «РГ»

В этой реальности в парижском Фонде Louis Vuitton открылись отличные «Иконы современного искусства» из коллекции братьев Морозовых. В этой реальности проходят и Уральская индустриальная биеннале, и фестиваль «Мода и стиль в фотографии» в МАММ. В ней радуются открытию, допустим, «ГЭС-2» или стреляют лишние билетики на триумфатора Венеции, оперу-перформанс «Солнце и море». Но есть еще и третья реальность — NFT. При всей загадочности — здесь свои аукционы, выставки и рекорды арт-продаж.

И эти три реальности — реальные и виртуальные — накладываются друг на друга как тексты на древнем пергаменте, который экономно использовали «юзеры» былых времен. И не скажу, что этот палимпсест легко прочесть.

Чистосердечно признаюсь: ничего не понимаю в NFT-арте. NFT — невзаимозаменяемые токены, которые превращают цифровую копию в аналог нетиражируемого произведения в виртуальном мире. Очень надеюсь, что всем понятно. Кто-то возразит: при чем тут искусство — это же чистый бизнес в криптовалюте! Возможно, но не факт. Но вот сюрприз: едва ли не главный итог второго пандемийного года — триумфальное шествие NFT-aрта. Только на аукционе Christie»s в этом году более сотни NFT продано за $150 млн. За год аукционные продажи NFT составили 8% от общего объема продаж современного искусства. А как у нас? Мы, похоже, не отстаем. Самый большой российский музей запустил проект «Ваш токен хранится в Эрмитаже» — и продал уже цифровые копии пяти произведений (в NFT-версии, разумеется). У Эрмитажа есть пример для подражания: весной итальянская Галерея Уффици выпустила криптокопию «Мадонны Дони» Микеланджело. Продали за 140 тысяч евро. Можно сравнить: на Christie»s работа американского цифрового художника Beeple ушла за $69,3 млн. На фоне Beeple и других современных мастеров NFT-арта Микеланджело просто отдыхает. Но Эрмитаж на продажах NFT-копий не остановился: подготовил и выставку NFT-арта. Тридцать восемь NFT-проектов «незримый эфир» собрал в цифровом двойнике здания Биржи на Стрелке Васильевского острова. Вход, разумеется, с мобильного или компьютера.

Задача дома культуры нового формата — не заставить зрителя застыть в пиетете, а, наоборот, «втянуть» его в современное синкретичное искусство и привлечь к активному участию в культурных процессах.  Фото: пресс-служба

Можно гадать: все дело в пандемии, пинком отправившей музейные проекты в цифровые «облака»? Но так или иначе — NFT-токены возглавили (по версии ArtReview) список самых влиятельных живущих арт-персон.

Все это, конечно, заставляет пристальней присматриваться к искусству, связанному с новыми технологиями. В Западном крыле Новой Третьяковки Лаборатория Art&Scienсе открыла свое пространство — ее проекты «Да живет иное во мне» и New Elements как раз из тех, к которым хочется вернуться.

Еще один знак: год заканчивается открытием Первой международной биеннале «Искусство будущего/Art for the future» в Мультимедиа Арт Музее в Москве. На цифровой платформе биеннале 60 проектов, многие созданы при помощи ученых. Что для нас искусство? Каким будет? Интересно подумать.

Успехи цифрового времени обострили внимание к руинам века индустриального, мечтавшего стать атомным. Стал. Выставку «Звенящий след» Павла Отдельнова, созданную в челябинском поселке Сокол в рамках 6-й Уральской индустриальной биеннале, не «повторишь» в другом пространстве. Она выросла из памяти места — закрытого южноуральского поселка, где в секретной лаборатории ученые изучали влияние радиации на живые организмы.Главный итог второго пандемийного года — триумфальное шествие NFT-aрта. Только на аукционе Christie’s продано более сотни NFT за $150 млн 

Коридоры и комнаты бывшего общежития сотрудников лаборатории Б, участников «атомного проекта», вмещают образ тюрьмы-«шарашки», советского бездефицитного рая для физиков и биологов (среди которых был и Тимофей Ресовский) — почти «волшебной горы», и апокалиптической катастрофы, длившейся много лет. С 1949 года в речку Теча сбрасывали отходы производства оружейного плутония. Кульминацией трагедии стал взрыв 1957 года. Местные газеты тогда написали поэтично о «полярном сиянии на Южном Урале».

«Звенящий след» — профессиональный термин, обозначающий уровень радиации, — стал образом умолчания. Можно сказать, Отдельнов возвращает звук, речь в звенящую тишину давней трагедии. Художник возвращает речь — людям, лицо — месту, память о трагедии — обществу. Это один из сильнейших проектов года. «Звенящий след» становится проектом, который высвечивает болевые темы года наших времен: экологические катастрофы, стирание следов памяти и уничтожение меморий, отношение к человеку как расходному материалу.

Нет ничего странного в том, что 2021 год стартовал с выставок «Линия Рафаэля» в Эрмитаже (открыта накануне 2021 года) и Альбрехта Дюрера в Историческом музее, куда привезли гравюры из коллекции Пинакотеки Тозио Мартиненго в Брешии. Если в 2020-м мир отмечал 500 лет со дня смерти Рафаэля, то в 2021-м празднует 550 лет со дня рождения Дюрера. Вот и сейчас можно увидеть (хотя бы онлайн) сразу две «дюреровские» выставки — в Эрмитаже в Петербурге (к ней сделан отличный онлайн-проект «Хроники Дюрера») и в лондонской Национальной галерее. Поразительней всего — насколько Дюрер с его сериями «Страсти» и «Апокалипсис», гравюрой «Рыцарь, смерть и дьявол» и даже тяжеловесом-«Носорогом» оказался созвучен сегодняшним сомнениям, страхам, надеждам. И — даже нашему недоуменному вопрошанию, что делать человеку перед лицом смерти, пандемии и… искусственного интеллекта.

Гравюры Дюрера — род эсперанто Европы. Их язык внятен каждому и 500 лет спустя.  Фото: Александр Корольков/РГ

Но лучшая выставка года, на мой взгляд, — «Мечты о свободе». Совместный проект Третьяковской галереи и Государственных музеев Дрездена, предложил не просто новый взгляд на романтизм через призму деконструктивистской архитектуры Даниэля Либескинда. Он помог увидеть Жуковского и Фридриха, Новалиса и Венецианова через призму наполеоновских войн, революции и восстания декабристов. Он дал возможность расслышать тот голос одинокого человека, мечтателя, поэта, бунтаря, который чуть ли не впервые осознает себя наедине с природой, народом и историей. Дал новый ключ к прочтению современного искусства и современности. Ключ, который был забыт, как записка друга в старом учебнике. И вот нашелся.

Важнейшими событиями года стали завершение реставрации в Самаре Фабрики-кухни, где откроется филиал Третьяковской галереи, и завершение реставрации и открытие Дома культуры «ГЭС-2».

Монографические

1. Роберт Фальк. Ретроспектива. Третьяковская галерея.

2. Михаил Врубель. Третьяковская галерея.

3. Иван Кудряшов. К 125-летию со дня рождения. Третьяковская галерея.

4. Никита Алексеев. «Ближе к смыслу». МАММ.

5. Андрей Красулин. «Практика, процесс, срез». ММОМА.

Выставка «Мечты о свободе. Романтизм в России и Германии» — совместный проект Государственных Музеев Дрездена и Третьяковской галереи  Фото: Александр Корольков/РГ

Международные

1. «Мечты о свободе. Романтизм в Германии и России». Третьяковская галерея, Государственные музеи Дрездена.

2. «Бывают странные сближенья». ГМИИ им. А.С. Пушкина

3. «Франция и Россия. 10 веков вместе». Музеи Московского Кремля.

5. «Многообразие. Единство. Современное европейское искусство. Берлин. Москва. Париж». Третьяковская галерея.

5. «Музы Монпарнаса». ГМИИ им. А.С. Пушкина.

6. Томас Деманд. «Зеркало без памяти». Музей современного искусства «Гараж».

7. Билл Виола. Путешествие души. ГМИИ им. А.С. Пушкина.

Ad marginem

1. Павел Отдельнов. «Звенящий след». Поселок Сокол. 6-я Уральская индустриальная биеннале.

2. «Маленькое» искусство». Еврейский музей и центр толерантности.

3. «За фасадом эпохи». Галеев-Галерея и Музей Архитектуры.

4. «Жуки, гусеницы. Насекомая культура 1920-1940-х». Галерея «На Шаболовке».

5. «Театрократия. Екатерина II и опера». Музей-заповедник «Царицыно».

Текст:  Жанна Васильева